Представления о птицах русских крестьян юга Западной Сибири [1]

Фурсова Е.Ф.

 

В научной этнографической литературе исследование знаний и представлений восточнославянских народов о природе сосредоточены, в основном, на материалах Европейской России (благодаря трудам В.А. Гура, А.Ф. Журавлева, В.В. Руднева и пр.). Гораздо меньше внимания этим вопросам уделялось в этнографии Сибири (напр. в работах Ф.Ф. Болонева, Е.Ф. Фурсовой).  Следует отметить, что комплексное изучение народной этноэкологии в системе жизнеобеспечения сибиряков имеет не только научное, но и прикладное, например, воспитательное, значение.

Народные традиции воспитания детей конца XIX – начала ХХ вв. были ориентированы не только на социализацию, но и духовно-нравственную ориентацию детей в контексте русских этнических ценностей. От поколения к поколению передавалось традиционное отношение к природе, ее обитателям, что в свою очередь было связано с устным народным творчеством, поэтизацией образов родного края, мифологией. Изучение в семейном кругу повадок домашних и диких птиц, зверей помогало познать окружающий мир, а рассказы, включавшие образы природы, позволяли глубоко впитать духовную культуру народа. Рациональные и иррациональные знания, фольклористические, мифологические сюжеты представлений о природе могут стать важным подспорьем в деле воспитания и обучения современных детей, что позволило бы активизировать их познавательные стремления, заложить природосохраняющие установки и развить креативные способности, воспитать любовь к родному краю.

Естественно, что в традиционной крестьянской семье исследований близких человеку природных объектов не проводилось. Эти знания и, связанные с образами родной природы, представления и верования дети получали по наследству от своих родителей. По этой причине рассказы информаторов-селян Западной Сибири о птицах построены на бытовых наблюдениях природы, полученных при работах в поле, посещении леса, реки и пр. В расспросах большое значение придавалось терминологии, связанной с обозначением повадок, издаваемых птицами звуков, а также выяснению запретов и оберегов в отношениях с птичьим миром («птичим граем») в среде как коренных сибиряков, так и поздних российских переселенцев конца XIX – начала ХХ вв.

Улетающие птицы всегда волновали сердца людей сочувствием к покидающим родные края птахам, неотвратимостью закона их ежегодного убытия. Стаю журавлей потомки российских переселенцев из Воронежской губернии называли «арией» (или «журавлиным лётом», Кисиль), «вереницей» (Жильникова), «журавлиным клином» (Зырянова), «клюкой» (Хмелевских). Перед отлетом аисты, журавли или гуси, как бы прощаясь, делали круг над гнездом. Если кто-то громко кричал птицам, то они могли расстроить свою «полосу», но затем сами выравнивались и только тогда продолжали полет. Когда улетали птицы, то смотрящие им вслед люди говорили: «Дай, Господи, чтоб на тот год вернуться всей стаей!» В направлении улетающих вдаль птиц поднимали перекрещенные руки (указательные пальцы), как бы благословляя (Нилова).

Особое значение придавалось фактам первой встречи с вернувшимися домой птицами. Например, увидев скворца, по рекомендации матерей, старались умыться, чтобы «не было конопушек» (Кисиль). Жильникова вспоминала, как в детстве они радовались весне и выкрикивали неизвестно откуда взявшиеся припевки: «Весна-красна! Что ты нам принесла?...» или «Весна-красна! Выбирай жениха!». Считалось, что с прилетом птиц возвращалось лето, а небесные жители рассматривались как «вестники лета». В белорусской среде сохранились заклички весны, текст которых включал обращение к птицам.

Повсеместно приметливым считалось и первое кукование кукушки в зависимости от того, оделся лес в листву или нет, а также последнее, которое приходилось на Ивана Купалу (Кисиль) или «когда рожь спеет» (Зырянова). Кукование кукушки в любое время лета также носило пророческих характер, слышавшие ее своеобразное «пение» спрашивали: «Сколь лет мне жить осталось?» Кукование сзади, со спины, считалось недобрым знаком, что могло означать  болезнь, спереди – «к удаче, счастью», справа – «прав будешь», слева – наоборот, «не прав».

В народной среде наблюдалось недолюбливание и даже боязнь кукушки, которая считалась «пакостливой», «недоброй» птицей. О превращении девушки в кукушку известна легенда. «Жила мать с дочерью, а дочь была такая ленивая, ничем не помогала матери. Мать от такой беды ударилась о землю и превратилась в кукушку. Дочь бежала и звала мать, и где капали ее слезы, выросли цветы «кукушкины слезки» (Кисиль). Известны и легенды об обращении в птицу сына вследствие материнского проклятия. «Мать ушла и оставила ключи от дома сыну. Он по неосторожности потерял их. Когда мать вернулась, то в гневе прокляла сына и он улетел кукушкой. Ключи нашлись, а несчастная мать, превратившись в кукушку, все время зовет сына: «Якоб вернись, ключи нашлись!». Слезы падали на землю и выросли цветы «кукушкины слезки» (Нилова). Фиксируются легенды и о превращении в кукушку жены, которую не любит муж: «Если муж жену не любит, он обращает ее в кукушку. «Вот моя кукушка кукует!» Расспросы о  любимых родных краях и их обитателях даже вдохновили некоторых наших собеседниц на написание стихотворений. Приведем одно из них, называемое «Кукушка»:

 

«Я помню смолоду тогда, как были рады мы кукушке,

Бежали в лес, чтоб погадать и я, и все мои подружки.

 

Кукушка, милая, скажи, сколь жить придется мне на свете?

«Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку» – все было так в ответе.

 

Кукушка плачет во лесочку, она все плачет по сыночку,

В легенде сказано давно проклясть сыночка ей дано.

 

Якуб, сынок, вернись домой, мы будем жить одни с тобой!

Теперь, я знаю, что тогда была совсем я не права!

 

Кукушка плачет и рыдает и слезы льются на землю,

Цветами тот час вырастают и красят лес и всю землю.

 

Сыночка трудно ей вернуть – такой закон природы…

И сказка долго будет жить, и верят все народы» (Нилова Е.И., Кубышевский р-н).

 

С криком птиц связывались различные словосочетания, которые будто бы были специфичными для каждой небесной твари: ласточки пели «крути нити», жаворонки – «спать пора», перепелки – «подь полоть», коростеля – «драть, драть», «сечь, грабь», воробьи – «жив-жив», сова – «подь», кукушка – «ку-ку», ворона – «украл», «кар-кар», соловьи – «црр», кукушки «якоб вернись, ключи нашлись!». Особенно приметные крики птиц будто бы призывали людей быстрее начинать сельскохозяйственные работы (пахать, сеять и пр.).

Народное природознание хранило много запретов, смысл которых состоял в указании на неотвратимость возмездия за бездумное разрушение природы. Строго запрещалось наносить какой-либо вред жаворонкам, соловьям, ласточкам, потому что такие действия могли спровоцировать пожар дома и деревни. Жестко табуированными были гнезда ласточек: «Боже избавь, чтоб ласточку разорить, сгорим все!» Приведем случай, рассказанный, на основе детских воспоминаний, Антониной Даниловной Жильниковой (дев. Селютиной). «В детстве мы с подругой натаскали ласточкиных яиц и варили их на костре у реки. А подруга все рассказала моему дедушке. Принесла два ласточкиных яичка и говорит: «Свои я съела, а это Тонькины». Дедушка схватил меня за ухо и поддавая подзатыльники потребовал: «Проси прощения у чибика!» Я плача все повторяла: «Чибик, прости, чибик прости!» Урок запомнился на всю жизнь». Разорение гнезда аиста, считалось, могло привести к потере крова. Убийство лебедя приравнивалось к страшному греху, последствием чего могла быть смерть близких («или кто-то калечился»). Гибель одного лебедя приводила к гибели другого, парного ему, что еще более усугубляло вину.

Достаточно ограничены в крестьянской среде представления о стране, куда улетают птицы на зиму: называется обобщенно «юг», где «они живут на реке или озере». Исключение составляли некоторые остававшиеся с сибиряками, например, воробьи, перепелки и др.: «Перепелка зимует под кочками, она не летает и зимует с людьми» (Нилова).

В народном природоведении выделяется комплекс представлений, связанных с домашними птицами. Если в отношении диких птиц стойко сохранялись запреты, направленные на сохранение представителей птичьего царства, находящегося в сверхъестественных контактах с людьми, то в отношении домашних птиц более бытовали рациональные и иррациональные (магические) приемы их приумножения. Чтобы куры сосредотачивались в хозяйском дворе, им сыпали зерно около калитки и они будто бы запоминали родное место и не ходили в чужие усадьбы (Нилова). А для повешения яйценоскости им давали растолченную и смешенную с едой скорлупу. Для выведения цыплят делали гнездо и клали в него нечетное число яиц, но не менее трех. Считалось, что курица умеет считать до трех и, если заметит, что в гнезде только два яйца, то обязательно будет искать третье. Гнездо в этом случае сооружали из «чистого сена», т.е. сена, которым кормили скот.

Встречающиеся яйца без желтка называли «взболтыш» (Кисиль), «жировик» (Нилова). «Петушиным» называлось яйцо, снесенное курицей, но необычно малого размера. Такое яйцо не употребляли в пищу, но выбрасывали (Нилова). Достаточно стойко сохранялись поверья, что с помощью яиц можно наводить порчу, если бросить их под порог дома. Видеть во сне яйцо расценивалось как  предвестие неожиданной встречи – «кто-то явится» (Кисиль).

В среде старообрядчества подобные наблюдения почти не фиксировались, по-видимому, из-за опасения этих информантов «согрешить» в разговоре, т.е. сказать с нарушением соборных правил. Старожилы Уймонской долины Алтая припоминали, что, по причине крепчайших морозов, птиц в этой местности обитало очень мало. Нередко случалось, что «воробушек летит и падает льдинкой». Дети подбирали замерзших птах, согревали под шубой и снова выпускали на волю.

Изучение народных представлений о природных объектах и всего комплекса связанных с ними произведений устного творчества, верований могло бы войти составной частью в этнопедагогические и этноэкологические программы, ориентированные, по определению, на региональный компонент.

 

Информаторы:

 

Жильникова (дев. Селютина) Антонина Даниловна, 1927 г.р., пос. Усть-Пристань Алтайского края. Родители – переселенцы из Воронежской губернии.

Зырянова (дев. Милехина) Антонина Павловна, 1.05. 1936 г.р., родом из д. Нижний Уймон Горно-Алтайской автономной области. Старообрядцы.

Кисиль (Каштова) Нина Евграфовна, 5.08.1936 г.р., пос. Тальменка Алтайского края. Родители – родом из пос. Залесово Алтайского края.

Нилова Екатерина Ивановна, 28.11.1936 г.р., с. Михайловка Куйбышевского р-на Новосибирской области. Запись Епифановой Анастасии, студ-ки НГПУ.

Хмелевских Анастасия Степановна, 19.12.1944 г.р., родилась в д. Решеты Кочковского района Алтайского края. Считает себя сибирячкой.

 

 

 

 

 

 



[1] * Работа поддержана грантом РГНФ № 08-01-00281.

 

Hosted by uCoz